Кабаны наступают

Ничего себе. А куда же охотобщества смотрят?

Это становится страшным, особенно, если вдруг детишки встретятся с такими кабанами. У нас было нашествие кабанов пару лет назад. 3 улицы села, в котором я работаю, выходят как раз к лесу. От него отделяет только трасса, и всё. Так повадились кабаны ходить в людские огороды, не столько съедали, сколько ломали и топтали. Жаловались властям, они отмахивались, пока не напал кабан на девочку 5 лет, еле отбили жители. Только после этого отреагировали власти.

Валентина, можно только посочувствовать Знакомая ситуация. В деревне, где раньше у меня дача была, кабаны тоже житья не давали, особенно от них страдали те, у кого наделы под картошку на окраине деревни, за заборами. Уж и дежурства устанавливали, костры ночами жгли — все без толку. Не будешь же круглые сутки на поле сидеть, а только люди ушли — кабаны тут как тут. В березовых перелесках за оврагом все поляны были перепаханы, как плугом. А охота в тех краях была запрещена, потому как рядом — лосеферма. Зверье плодилось и наглело.
Тут у нас тоже кабаны водятся, но пока, вроде, близко к жилью не подходят. Лоси — те да, прямо за заборами топчутся, а кабаны только в лесу. Но все равно неуютно себя чувствуешь, когда натыкаешься на их следы

Извиняюсь за длинную цитату, но уж больно хороша…

"… какими-то неясными звуками наполнялась
долина. Слышались человеческие крики и лязганье по железу. Некоторые звуки
были далеко, а некоторые совсем близко.
— Дерсу, что это такое? — спросил я гольда.
— Манзы чушку гоняй, — отвечал он. Я не понял его и подумал, что китайцы
загоняют своих свиней на ночь. Дерсу возражал. Он говорил, что, пока не
убрана кукуруза и не собраны овощи с огородов, никто свиней из загонов не
выпускает.
Мы пошли дальше. Минут через двадцать я заметил огни, но не около фанз, а
в стороне от них.
— Манзы чушку гоняй, — опять сказал Дерсу, и я опять его не понял.
Наконец мы обогнули утесы и вышли на поляну. Звуки стали сразу яснее.
Китаец кричал таким голосом, как будто аукался с кем-нибудь, и время от
времени колотил палкой в медный тазик.
Услышав шум приближающегося отряда, он закричал еще больше и стал
разжигать кучу дров, сложенных около тропинки.
— Погоди, капитан, — сказал Дерсу. — Так худо ходи. Его могут стреляй.
Его думай, наша чушка есть.
Я начал понимать. Китаец принимал нас за диких свиней и действительно мог
выстрелить из ружья. Дерсу что-то закричал ему. Китаец тотчас ответил и
побежал нам навстречу, видно было, что он и испугался и обрадовался нашему
приходу.
Я решил здесь ночевать. Казаки принялись развьючивать лошадей и ставить
палатки, а я вошел в фанзу и стал расспрашивать китайцев. Они пеняли на свою
судьбу и говорили, что вот три ночи подряд кабаны травят пашни и огороды. За
двое суток они уничтожили почти все огородные овощи. Осталась одна кукуруза.
Около нее днем китайцы уже видели диких свиней, и не было сомнения, что
ночью они явятся снова. Китаец просил меня стрелять в воздух, за что обещал
платить деньги. После этого он выбежал из фанзы и опять начал кричать и бить
в тазик. Далеко из-за горы ему вторил другой китаец, еще дальше — третий.
Эти нестройные звуки неслись по долине и таяли в тихом ночном воздухе. После
ужина мы решили заняться охотой.
Когда заря потухла на небе, китаец сбегал к кукурузе и зажег около нее
огонь. Взяв ружья, мы с Дерсу отправились на охоту. Китаец тоже пошел с
нами. Он не переставал кричать. Я хотел было его остановить, но Дерсу
сказал, что это не помешает и кабаны все равно придут на пашню. Через
несколько минут мы были около кукурузы. Я сел на пень с одной стороны, Дерсу
— с другой и стали ждать. От костра столбом подымался кверху дым; красный
свет прыгал по земле неровными пятнами и освещал кукурузу, траву, камни и
все, что было поблизости.
Нам пришлось ждать недолго. За пашней, как раз против того места, где мы
сидели, послышался шум. Он заметно усиливался. Кабаны взбивали ногами траву
и фырканьем выражали свое неудовольствие, чуя присутствие людей. Несмотря на
крики китайца, несмотря на огонь, дикие свиньи прямо шли к кукурузе. Через
минуту-две мы увидели их. Передние уже начали потраву. Мы выстрелили почти
одновременно.
Дерсу уложил одно животное, я — другое. Кабаны бросились назад, но через
четверть часа они опять появились в кукурузе. Снова два выстрела, и еще пара
свиней осталась на месте: одно животное, раскрыв рот, ринулось к нам
навстречу, но выстрел Дерсу уложил его. Китаец бросал в свиней головешками.
Выстрелы гремели один за другим, но ничто не помогало. Кабаны шли точно на
приступ. Я хотел было идти к убитым животным, но Дерсу не пустил меня,
сказав, что это очень опасно, потому что среди них могли быть раненые.
Подождав еще немного, мы пошли в фанзу и, напившись чаю, легли спать. Но
уснуть не удалось: китаец всю ночь кричал и колотил в медный таз.
К рассвету он, по-видимому, устал. Тогда я забылся крепким сном. Часов в
девять я проснулся и спросил про кабанов. После нашего ухода кабаны все-таки
пришли на пашню и потравили остальную кукурузу начисто. Китаец был очень
опечален. Мы взяли с собой только одного кабана, а остальных бросили на
месте.
По словам китайцев, раньше кабанов было значительно меньше. Они
расплодились в последние десять лет, и, если бы их не уничтожали тигры, они
заполонили бы всю тайгу."