Конечно, можно было все так и оставить, ничего инфернального, разгрузочные полдня, типа, но мне пришло в голову решить проблему радикально. Коз прирезать — а чо они? — боенскими отходами заткнуть мяукальники котам, а потроха бросить свинтусам. Разумеется, для последних это не бог весть что, на такую-то ораву, но пока займутся. Птички, правда, при этом раскладе пролетали, ну да ладно, потерпят потомки динозавров. Ясно, что это я не просто так с дуба рухнул — мне ещё не в октябре ли было сказано, что коз можно и нужно кончить, едва у меня появятся возможность и желание для этого. Однако ж за три месяца эти факторы так и не совпали. То холодно и ручки мерзнуть будут, окровавленные, то морозилка полная и «ложить некюда», то просто настроение элегическое (читай: лень одолела). Но как веревочке не виться, а конец-то надобен; сколько же можно мелкорогатым корм на навоз переводить, с теленка они все равно не вырастут. Тем более погода идеальная: не морозит, не льет и не метет и снежок везде чистенький, ежели что и упадет, так не испачкается.
И порешил я коз. Столь масштабными злодеяниями я не занимался давно, кажется, с тех пор, как прирезал старую корову, Симкину мать. А тому уж лет 10. Только кур рубил и щипал, причем возлагая процедуру потрошения на супругу — пусть хоть в этом поучаствует. После печальных событий минувшей осени душегубством пришлось заниматься заметно чаще, но тоже по мелочи: гуси-кролики-индюшки. Причем птицу тут сама Наташа щиплет, мне только зарубить и ошпарить. До свиней я не дошел — просто не умею резать, не приходилось. Хотя если надо — возьмусь, никуда не денешься. Пока же выбраковкой поголовья занимается сосед-охотник, предварительно всадив пулю в основание черепа. Надо сказать, что пресловутые котики сходу просекли, кто теперь главный по убоине. Если прежде во время поения-кормления кроликов они просто сопровождали меня, передвигаясь по всем ярусам крольчатника...
Вот такого
… в том числе и по балкам над головой, исключительно компании для и общения ради, то теперь, стоит мне направиться в ту сторону, они всем кагалом несутся, обгоняя один другого, в дальний конец, где я подвешиваю тушки для разделки, и рассаживаются под висящими сверху петельками из шпагата. Главный толстый бело-рыжий кот уже во время второго сеанса сокращения поголовья, едва я принялся за дело, встав на задние лапы, обнял мою ногу и форменным образом рыдал в нетерпении. А потом, не отпуская одну лапу от штанины, попытался второй дотянуться до головы разделываемого крола. Тут уж я нахальство пресек, отпихнув кота той же ногой, и пригрозив, что подвешу и его рядом. Покупатели, мол, вряд ли разберут, сала на котяре явно ничуть не меньше, чем на «зайцах». А на них много… Кот намек понял и скромно уселся в сторонке, ожидая момента отрезания первого уха.
Ну вот и с козами я управился довольно сноровисто, навык, типа, «не пропьешь». Разумеется, получилось не кошерно и не халяльно, но ни у меня самого, ни у хозяек претензий не появилось. Лишь Люся, увидев принесенные рубцы, замахала руками: «Чистить сам будешь, я только маникюр сделала!» (встреча одноклассников 1968 года выпуска — в субботу). А мне что-то так рубца захотелось… Хотя все эти субпродукты хотя и вкусные, но очень трудоемкие. Поросятам, правда, потрохов почти не досталось — Наташа приехала все-таки раньше, с шестью мешками комбикорма и четырьмя ведрами столовских отходов по 20 л каждое, — и свинтусы, не успев распробовать козлятину, были осчастливлены щедрой дачей традиционной закуси. Вот на такой подвиг, как немедленное опаливание двух голов и восьми ног, я был неспособен и, отложив это до завтра, пошел домой, неся в клювике помимо упомянутых рубцов полведра ливера с нутряным салом и пяток кусков хорошего жирного мяска, включая рёбрышки.
Большое хозяйство у вашей дочери. Но всё аккуратно, чисто и удобно. И даже с цветочками))